Она была жизнерадостной, прекрасно ладила со своими родителями и имела вполне обычные для молодой девушки фантазии о принце на белом коне, который однажды обязательно появится, чтобы забрать ее.
Шли годы, а благородные принцы и отважные рыцари не забредали в Гейдельберг, зато каждую ночь из зеркала на Нину смотрели холодные синие глаза.

Нина тихо говорит сама с собой, переходя с немецкого на чешский. Еще вчера у нее были родители, а сегодня – нет, а в голове разгорающийся пожар и осколки воспоминаний, отчаянно не желающие собираться воедино.
Она открывает книгу Клауса Поппе и узнает себя.
[indent] «Бог Мира всегда так занят, ему некогда смотреться в зеркало, ведь он должен дать каждому имя:
[indent] «Тебя будут звать Отто».
[indent] «Твое имя – Ганс».
[indent] «А тебя я нарекаю Йоханом».
В благодарность за данное имя, Йохан подарил Богу свою шляпу и тот, обрадовавшись подарку, захотел рассмотреть обновку. И глянул Бог в зеркало, но в отражении отчего-то увидел не себя, а дьявола.
[indent] Дьявол из зеркала молвил: «ты – это я, я – это ты».
[indent] «О нет, дьявол никому не даст жить в мире! Что делать? Что мне делать?»

Бог совсем запутался…

Нина смотрит в зеркало, а видит его.
«У меня есть хороший план» говорит мальчик с холодными синими глазами, и вокруг начинают умирать люди.
В одну далекую дождливую ночь она поняла, что, прячась от монстров в темной комнате, держала за руку самого страшного из них.
«Тщательно целься мне в голову» - сказал он с улыбкой, глядя на то, как она взяла пистолет.

[indent] Она тщательно прицелилась.

жги, режь и круши
[ HANZO ] -
Ханзо на свет появляется, кажется, сразу стариком в обличии ребёнка — Генджи красит волосы в зелёный и предпочитает скучному клановому обучению компьютерные игры и праздные шатания по родному городу. Между ними разница всего три года, но ощущается она пропастью: постоянные идейные стычки, конфликты, гиперответственность с одной стороны и напускное балагурство с другой в итоге приводят к расколу внутри семьи. Ханзо на голову сыпятся тумаки и упрёки отца, старейшин клана и тех, кто хочет подсидеть его и подмять клан Шимада под себя.

Ханзо на голову капает Генджи, и с каждым разом он всё сильнее сжимает рукоять катаны и прикусывает язык, стараясь не сорваться. Все привыкли считать, что Ханзо непробиваем и спокоен, словно скала. Никто не знает, что Ханзо просто слишком хорошо сдерживает свой гнев — настолько хорошо, что он копится в нём годами, и выплёскивается в тот момент, когда давление со всех сторон оказывается невыносимым. Руки Ханзо, когда он бежит прочь из Ханамуры, бросая клан и все нерешённые проблемы, окрашены бордовым — кровью брата.

Все привыкли считать, что Ханзо непробиваем и спокоен, словно скала.
Никто не знает, что Ханзо на самом деле давно выгорел изнутри, и скалою на самом деле с годами стал.

---

бей и души всё, что
- [ JESSE ]
В их первую встречу Генджи слишком напоминает ему себя самого несколькими годами ранее, и всё же одно Джесси понимает очень чётко: у него, так или иначе, всегда оставалось право выбора. Генджи не дают и этого; закованное в железо тело выглядит одновременно устрашающе и… жалко, но Джесси не позволяет себе ни одного сочувствующего взгляда в сторону киборга — знает, что тот этого не потерпит, а папочка всея Blackwatch Габриэль Рейес не потерпит конфликтов внутри коллектива. Приходится, вздохнув, подключать всё своё неуёмное обаяние.

Джесси иллюзий не строит — он берёт Генджи просто измором. Мелькает рядом, болтает всякие глупости, постоянно предлагает какие-то совместные мероприятия, тренировки, банально частенько напрашивается (сам) на миссии близ Японии, куда снова и снова бросают Генджи. В конце концов, Генджи однажды начинает не просто многозначительно молчать в отвёт на его трёп, а включаться в диалог, и это Джесси считает своим настоящим триумфом.

Своим позорным побегом из Blackwatch Джесси не гордится — стыдится. Когда они с Генджи случайно встречаются годами позже, он ожидает увидеть в глазах бывшего сослуживца как минимум осуждение, но, неожиданно, натыкается только на понимание. И принятие. Себя самого и мира вокруг. И это чертовски подкупает.

---

осталось от моей души
[ ANGELA ] -
Когда Ангеле на операционный стол доставляют… тело, Ангела не думает о том, кому это тело принадлежит — времени нет думать о таких мелочах. Сверху звучит приказ «спасти любой ценой», под глазами залегают тёмные круги, а сбоку нехорошо улыбается Мойра — к ней доктор Циглер в отчаянии обращается после двадцатичасовой операции, когда всеми правдами и неправдами ей удаётся задержать жизнь в том, что осталось от изначального тела нового пациента.

Он молит её о смерти.

Бормочет в бреду, в лихорадке, когда попускает искусственная кома — умоляет остановить его мучения, кричит, потому что не чувствует большей части тела, и Ангела врёт со слезами на глазах, что это всего лишь временный паралич, и всё в порядке — но всё не в порядке: на больничной койке лежит живой труп, туловище с одной рукой и ногами по середину бедра. Человек, которому гуманнее было бы позволить умереть.

Он молит её о смерти, но сверху звучит добро на искусственное тело.

Ангела рыдает сутки после операции, и ещё месяцы после избегает смотреть Генджи в глаза даже на регулярных осмотрах, которые вынуждена проводить на пару с Мойрой, потому что только им обеим известны все тонкости симбиоза нового тела с тем, что осталось от старого. Ангела знает, что Генджи ненавидит её всеми фибрами своей души, и становится тревожной и рассеянной, когда её пациент покидает пределы медицинского блока и поступает в распоряжение Габриэля в его специальный отряд.

На то, чтобы перестать бояться его, у Ангелы уходят годы. На то, чтобы простить себя за то, что она оказалась слишком хорошим медиком и сумела его спасти — столько же, если не больше.