Она была жизнерадостной, прекрасно ладила со своими родителями и имела вполне обычные для молодой девушки фантазии о принце на белом коне, который однажды обязательно появится, чтобы забрать ее.
Шли годы, а благородные принцы и отважные рыцари не забредали в Гейдельберг, зато каждую ночь из зеркала на Нину смотрели холодные синие глаза.

Нина тихо говорит сама с собой, переходя с немецкого на чешский. Еще вчера у нее были родители, а сегодня – нет, а в голове разгорающийся пожар и осколки воспоминаний, отчаянно не желающие собираться воедино.
Она открывает книгу Клауса Поппе и узнает себя.
[indent] «Бог Мира всегда так занят, ему некогда смотреться в зеркало, ведь он должен дать каждому имя:
[indent] «Тебя будут звать Отто».
[indent] «Твое имя – Ганс».
[indent] «А тебя я нарекаю Йоханом».
В благодарность за данное имя, Йохан подарил Богу свою шляпу и тот, обрадовавшись подарку, захотел рассмотреть обновку. И глянул Бог в зеркало, но в отражении отчего-то увидел не себя, а дьявола.
[indent] Дьявол из зеркала молвил: «ты – это я, я – это ты».
[indent] «О нет, дьявол никому не даст жить в мире! Что делать? Что мне делать?»

Бог совсем запутался…

Нина смотрит в зеркало, а видит его.
«У меня есть хороший план» говорит мальчик с холодными синими глазами, и вокруг начинают умирать люди.
В одну далекую дождливую ночь она поняла, что, прячась от монстров в темной комнате, держала за руку самого страшного из них.
«Тщательно целься мне в голову» - сказал он с улыбкой, глядя на то, как она взяла пистолет.

[indent] Она тщательно прицелилась.

Иногда так страшно что-то поменять, ведь стихия против которой не осмелишься выступать кажется незыблемой, константой.

Куда ведёт вас всех Миранда? Нужны ли вы ей на самом деле? Что вас ждёт, если хоть раз будет выявлен акт непослушания?

Альсина боится, глубоко внутри, но все же. Ей нужен дом, ей нужен глоток свободы, ей нужны гарантии.

Миранда все больше зациклена на своей главной задаче, на своём самом горячем желании.

Альсина исполнительна, но не безумна. И однажды наступит момент, когда второе перевесит первое. Когда она возьмёт их с дочерьми будущее в свои собственные руки.

И у неё уже есть план.

У Криса с Пирсом флешбеки жуткие. Как призраки прошлого, что оживают, а потом направляют дуло и метят в спину.

Он смотрит на него и себя молодого видит. Это пугает до чёртиков. В большей степени, потому что он уже мёртв внутри и перестаёт постепенно ценить чужую жизнь, становится машиной для убийства и если месить зомби это даже правильно, то месить людей которые их создают все ещё жестоко, потому что среди них есть такие же простые ребята, у которых дома семья, которые просто делают часть работы и у них нет планов захватить мир и погубить человечество.

Но ему их уже не жаль. И насрать кто и где - вы все враги. Вы заслужили.

Он тоже заслужил. А Пирс как придурок считает, что Редфилд хороший парень.

Пирс для него и друг, и младший брат, и почти сын. Это напоминает девяностые, когда Крис пытался быть для Клэр и братом, и даже отцом.

Пирс смотрит на него с большим восхищением, чем он сам смотрел на Вескера в свое время, и уважает ещё больше, хочет вытащить из всего во что Крис загоняет себя сам и это заставляет задуматься.

А не смог бы он когда-то так же вытащить Вескера? Он ведь даже не попытался. Скорее всего не получилось бы, 99,9 что нет. Но он НЕ ПЫТАЛСЯ. И это его разъедает как кислота изнутри.

Крис старается быть хорошим капитаном, а еще прислушиваться к тому, что Пирс говорит.

Нужно жить дальше.

А потом Пирс умирает за него, для него, спасая его, добровольно жертвуя собой, хотя у него мог бы быть крохотный, но шанс жить дальше даже с мутацией и продолжать борьбу. Или просто отстраниться, но остаться мать его в живых.

За это Крис себя не простит никогда наверное.

И чувствует себя никчёмным, ничтожным, раздавленным.

Никем.

Кто ты, Элисиф?
Злые языки говорят, что лишь красивая пустышка и власть твоя - фикция. Что ты просто вдова законного верховного короля, убитого подлым узурпатором Ульфриком. Что у тебя нет опыта и знаний. Что ты тщеславная и в твоих способностях как верховной королевы сомневаются, но не ропчут потому что не сомневаются в способностях генерала Туллия.

Тебя любит народ, ты получила его сочувствие и поддержку. За тобой армия Империи, та ее часть, что размещена в Скайриме.
И пусть ты молода, но амбициозна. Пусть твой муж мёртв, но ты все ещё жива и собираешься жить долго.
И править.

Не всем это по нраву.

Как связаны твой придворный маг, Боэтия и воскрешение Потемы?
Почему на тебя идёт охота и кому выгодно твоё убийство, если за будущей королевой приходит не ассасин Темного Братства, а чемпион даэдра Боэтии?
Почему Сибилла считает тебя недостойной преемницей ее славного воспитанника Торуга? Почему ее имя так часто встречается в довольно тёмных делах и все дороги ведут в Солитьюд?

Королева-Волчица почти порвалась в этот мир, обратно в Мундус, в Нирн, стараниями некромантов, которых на нашу удачу удалось остановить. Ее дух изгнали, официально. Неофициально, она должна была восстать в твоём мёртвом теле.

Умерла ли ты, когда за тобой пришёл твой убийца?
Слышишь ли ты в глубинах своих мыслей чей-то вкрадчивый голос? Охватывает ли тебя безумие время от времени?
Но это неважно, правда? Ты будешь править.

Тебе предначертано быть королевой.

Эрик Леншерр. Магнето.
Сын. Друг. Возлюбленный. Отец. Мученик. Борец. Лидер. Тиран. Враг. Террорист. Монстр.
Как не назови, будешь прав. Как не назови, разочаруешься.

Я мало знаю о твоем прошлом, потому что меня оно не интересовало. Равно как и тебя мое. Возможно, сложись все иначе, замени нашу реальность та, где вся жизнь пошла по сценарию "what if?", ты бы мне рассказал. И тебе не пришлось бы спрашивать обо мне - я ведь твоя дочь, в этом идеальном мире, где мы семья и никто из нас ничего предосудительного не совершал - пока ещё.

Ты бы обязательно рассказал.
Как ужился с фактом, что ты не такой как все. Как принял себя и стал произносить гонимое "мутант" гордо и стойко. Как ты жил до всего этого. Каким ты был.
Но ты ни слова не сказал о себе. Незачем было. Ведь ты подумать не мог, что слово "отец" когда-либо снова прозвучит в твой адрес. Вытер из памяти насильно давным-давно, чтоб не мучило и не сбивало с цели. Оно и не дурно, я поняла бы, знай, что не первая. У тебя уже были дети. Но я знала не больше твоего.

Та, кто вместо с братом выросла в приёмной семье - и неплохой. Наверное, все было хорошо, пока мы не знали о существовании друг друга. Но дороги судьбы всегда ведут туда, куда идти ты не хочешь.

Здравствуй, отец. Если тебе интересно, то я потеряла все. Представь, я близка к тому, чтоб понять тебя. Но я боролась до конца за каждого. Я преступила грань возможного, но проиграла. Мы проиграли. Но ты ведь многого и не ожидал от меня, да, даже если бы знал меня?
А как у тебя дела? Достиг цели? Доказал всему миру, что есть мнение неправильное и твое? Не отвечаешь? Не беда. Если тебе все же интересно, то в будущем я потеряю даже больше, чем предположить могла. И ступлю на дорогу, с которой не будет пути назад. И я бы советовала тебе заинтересоваться.

Я не боюсь твоего интереса. А ты вскоре можешь снова остаться один. О, не говори мне, что ты давно уже всеми покинут и брошен. Я лучше других понимаю, что ты пережил. И я не боюсь тебя, отец. С чего бы? Я ничего больше не боюсь, в этом вся проблема. И либо погублю мир, либо себя.

Какой бы ни была наша цель, движимой силой всегда будет одно. Мы ненавидим людей. Мы ненавидим всех тех людей, что отняли наше по праву и жизнь обратили в кошмар. Плевать, кто они, какого рода они, на чьей они стороне. Боль и ярость в основе наших сил, а ненависть окрашивает цель в алый.

Клавиши рояля, заколдованные, сами по себе неторопливо наигрывают сюит. Пятеня мягко проходится от макушки до середины спины, пальцы слегка тонут к длинной шерсти. Таре каким-то образом всегда удавалось найти удобную позицию для сна среди книг. Иногда она засыпает на руках, словно вспоминая себя котенком, когда юный Декариос не мог расстаться с трессимом, казалось, ни на секунду. Мальчик обучался магии и кошка следовала за ним. Без труда научившись читать, она коротала время за манускриптами, что хранили в себе обрывки многовековой истории и легенды Забытых Королевств.

Годы шли. Тара и Гейл вместе путешествовали вдоль Побережья Меча; боролись со стихией в Долине Ледяного Ветра; пересекли Серебряный Предел. Тысячи дней в пути, сотни новых знакомств. Но в свое самое важное путешествие, — в храм Мистры, — Гейл не зовет преданную подругу. С тех пор Декариос заметно похолодел к Таре. Все его мысли обращены к богине. А после, магу разбивают сердце. Еще немного позже он попадает в беду и Тара принимает, приобретенную ношу в виде проклятья, словно свою собственную.

Но Гейл просит не идти за ним. Он поручает подруге самое важное — приглядывать за матерью; просит о невозможном — не переживать за него. Тара остается в Глубоководье, однако кошачье предчувствие говорит о недобром. Гейл не справится без неё и это чистая правда.

[indent] лидия ван бредевоорт, ассистентка и личный секретарь вильгефорца, возникла из-за портьеры словно легкое привидение, глазами улыбнулась тиссае де врие. тиссая, хорошо владея лицом, ответила милой улыбкой и наклоном головы. артауд терранова встал, почтительно поклонился. он тоже прекрасно владел лицом. лидию он знал. две служанки, спеша и шелестя юбками, быстро накрыли на стол. лидия ван бредевоорт зажгла свечи в подсвечниках, тонко выколдовав изящный огонек между большим и указательным пальцами. тиссая заметила у нее на руке пятнышко масляной краски. зафиксировала это в памяти, чтобы после ужина попросить молодую чародейку показать новое произведение. бредевоорт была способной художницей.

[indent] магия любит гордых, хитрых и терпеливых чародеек и чародеев. и эта чародейка не была исключением.

лидия вновь ведет кистью по девственно-чистому холсту, чувствуя, что сегодня у неё совершенно нет вдохновения ни на что. хорошее настроение обратилось в пыль еще рано утром. дрогнувшие пальцы сжимают кисточку чуть сильнее. в то время как её память начинает разрываться на части и просачиваться сквозь радужку глаза холодными всполохами. она уже ощущала это раньше. приступы ностальгии у бредевоорт явление крайне редкое, но она никогда не позволяет себе от них отмахиваться. иногда они могут стать частью её картин.

[indent]иногда... в них хочется утонуть.

[indent] аретуза. она была одной из адепток этой академии. она была одной из лучших.

выпускной год был не просто одним из самых запоминающихся в жизни лидии. он стал для неё чем-то куда более важным... молодую чародейку заметил вильгефорц из роггевеена. что именно привлекло его в ней? почему именно лидия? чародей всегда отвечает на этот вопрос совершенно по-разному. но одного не признать нельзя — она была очень талантливой. если бы лидия ван бредевоорт была бездарностью, если бы она была ему обузой, то вильгефорц никогда бы и не сделал её своей ассистенткой. честно? бредевоорт была счастлива. она получила то, что не получил больше никто другой — она могла учиться магии у самого сильного чародея континента, она была допущена в его лаборатории, в его жизнь, в его дом, в его мысли. лидия доказала чародею свою преданность, она даже не испытывала к нему ненависти за тот злосчастный случай при раскопке древнего некрополя, который обернулся для неё трагедией. вильгефорц ни в чем не виноват. он не мог знать. никто не мог знать. тот некрополь... лидия должна была изучить найденный в нем артефакт, а после доложить обо всем вильгефорцу, но только вот что-то пошло не так, а она навсегда потеряла возможность говорить, научившись общаться с людьми телепатически.

[indent] артауд зевнул, потянулся к графину. тиссая взглянула на лидию. лидия улыбнулась. глазами. иначе она не могла. нижняя половина лица лидии ван бредевоорт была фантомом. четыре года назад по распоряжению вильгефорца, ее мэтра, лидия приняла участие в исследовании свойств артефакта, найденного при раскопках древнего некрополя. артефакт оказался защищенным мощным заклинанием. активизировался всего один раз. из пяти участников эксперимента трое чародеев погибли на месте. четвертый потерял глаза, обе руки и сошел с ума. лидия отделалась ожогами, искалеченной челюстью и мутацией гортани и горла, до сих пор эффективно сопротивляющейся попыткам регенерации. поэтому пришлось применить сильнейший фантом, чтобы люди не падали в обморок при виде ее лица. это был очень сильный, мастерски наложенный фантом, который с трудом пробивали даже избранные.

в тот день вильгефорц буквально вытащил лидию с того света, пустив на её излечение большую часть своих сил и магических ингредиентов. да, конечно, можно было и дать ей умереть, — всего лишь девчонка, а он мог бы найти себе и другую, — но он решил поступить иначе. чародей не бросил свою ассистентку, а также ни один час пытался справиться с той губительной и разрушительной магией, что пыталась добить лидию. вполне возможно, что если бы не вильгефорц, то молодая чародейка бы погибла. ей повезло, что она все-таки что-то значила для этого человека, что он не отвернулся от неё, а действительно попытался что-то для неё сделать. итог? вильгефорц не смог вернуть лидии все лицо, а её гортань до сих пор сопротивляется регенерации, но он хотя бы смог остановить процесс дальнейшего разрушения тканей, заморозив проклятие артефакта на данной стадии, а также успешно проведя кое-какие манипуляции, которые навсегда лишили лидию чувства голода. её организм попросту не мог принимать пищу в таком состоянии, а от того вильгефорцу пришлось поработать не только над её лицом и горлом, но и всем телом в целом, в буквальном смысле изменив его метаболизм и т.д и т.п. вполне возможно, что в будущем вильгефорц все-таки сможет снять с бредевоорт разрушительное действие магии того злосчастного артефакта, — ведь тогда он сможет и лицо ей восстановить, — но он пока еще не нашел решение этой проблемы, продолжая лишь, как и раньше, говорить всем остальным о том, что пялиться на лицо его ассистентки очень грубо и бестактно. что успокаивало саму бредевоорт? вильгефорц смотрел на неё как прежде. он смотрел на неё так, словно и не было у неё никакого увечья. и это не могло не радовать.

[indent] расселись по резным креслам из красного дерева. лидия взглянула на вильгефорца, поймала данный взглядом знак и тут же вышла. тиссая незаметно вздохнула. все знали, что лидия ван бредевоорт любит вильгефорца из роггевеена, и любит давно тихой, упорной, неотступной любовью. чародей, конечно, тоже об этом знал, но делал вид, будто не знает. лидия облегчала ему задачу, ни разу не выдав своих чувств - никогда не сделав ни малейшего шага или жеста, не подав знака мыслью, а если б даже могла говорить, не сказала бы ни слова. она была слишком горда для этого. вильгефорц тоже ничего не предпринимал. он мог, разумеется, запросто сделать ее своею любовницей и тем самым еще сильнее привязать к себе, а как знать, может, и осчастливить. находились такие, кто это ему советовал. но вильгефорц к подобным советам не прислушивался. он был слишком горд и чересчур принципиален. так что положение оставалось безнадежным, но стабильным, и это в равной степени устраивало обоих.

[indent] эта любовь ослепила её. вильгефорц отправляет лидию в далекие и дикие края? с радостью поедет! пожертвовать всем ради него? другого и быть не может! она вновь нужна ему? всегда рядом! это слепая преданность? нет. все сложнее. но лидия позволяет вильгефорцу думать именно этом. он должен ей доверять. он силен. он опасен. но если кто-то думал о том, что рядом с таким человеком невозможно измениться, то они все ошибались. чудовище взращивается постепенно. лидия хищник осторожный. и задача у нее одна. какая именно? она об этом не скажет. потому что даже в мысли об этом нельзя. оно осталось лишь в сердце, что после разлетится на куски.

лидия была единственным человеком, который был настолько близко приближен к вильгефорцу из роггевеена. этот чародей никому не доверял, он ни во что не верил, но именно бредевоорт было дозволено жить в его доме, именно она была допущена к большей части его тайн, а также была свидетелем каждой из одержимости чародея, что временами превращалась в самое настоящее безумие. эта преданность... у лидии никогда не возникало и мысли о том, чтобы предать вильгефорца. она была слишком многим ему обязана. она была слишком сильно к нему привязана. а от того и не было в её душе сомнений. да, вильгефорц был гордым магом, порою опускался до крайностей, творил ужасные вещи, но даже это ничего не изменило. во время же событий на танедде, когда чародея и остальных магов объявили изменниками и попытались заключить под стражу, лидия не отступила. чародейка бросила все свои силы на защиту вильгефорца, тем самым успев помочь ему бежать.

[indent] а что же стало с ней?
                              лидия ван бредевоорт считается пропавший без вести. лидию ван бредевоорт считают погибшей.
[indent] но так ли это? ведь тела нет.

лидия вновь отвоевывает у этой жизни свое право на дыхание. она поднимается вновь. что изменилось? после таннеда что-то в ней надламывается, а из груди доносится оглушительный скрежет. лидия больше не притворяется. вы видели в ней преданную служанку? так и было. но это было лишь частью от целого, тогда как мысли у чародейки намного глубже, а взгляды дальше.

[indent] и она все еще жива.

- главгад первого сезона секрета кринжа;
- и нашим и вашим за три рубля спляшем - работает на сопротивление и на всадников;
- на самом деле тусит на своей стороне;
- бонусом в комплект идёт тёща;
- мечтает свести счёты с эрагоном;
- по шкафости разве что может сравнится с аменом;

армейское патриотическое воспитание обходит близнецов стороной, потому понятие верности им проще применять не к условно обозначенной территории, а к людям; николай в глазах обоих оказывается тем, кто эту лояльность заслуживает, задолго до восхождения на трон — потому в ряде вопросов доверяет сиблингам больше, чем самому себе.

привычный для большинства обитателей дворца образ короля в глазах близнецов наполнен множеством иных деталей. титула принца для их преданности недостаточно, но умение завоевывать сердца людей (и немного удачи) позволяет ланцову-младшему обрести то, чего не удостаивается кто-либо еще из королевской семьи.

особенно когда выясняется, что его принадлежность к ней — весьма спорный вопрос.

годы, проведенные плечом к плечу, наполнены поступками, словами, смехом и пережитыми кошмарами — вполне серьезное испытание для их дружбы, закаляющейся на выходе лучше любой стали; путь к маячащему впереди великому светлому будущему равки видится ими бесконечной полосой препятствий.

нырять в очередное пекло за амбициями николая?
близнецы безмолвно переглядываются и почти незаметно пожимают плечами.

тянет на обычный вторник.

Ну шо еще сказать - парень ищется в пейринг. Иттогоро почти канон, так что про них рассказывать не буду. С Хэйзо и Итто посложнее, но мы справились. Начинаться все будет как свободные отношения. Все обсуждаемо, поразгонять мысли мы любим. Сюжета на всю Иназуму у нас нет, но, если есть желание - можно устроить!

Ratonhnhaké:ton ióntiats, raké:ni.
Хэйтем не знает как это переводится на английский и часто игнорирует фразы, которые при встрече или прощании говорит Радунхагейду. Хэйтем зовёт его сыном, хоть и не дал ему имени - только жизнь, когда-то. Хэйтем зовет его Коннором, именем чужим, которым окрестил его наставник - Ахиллесу выговорить “Радунхагейду” было сложнее, чем назвать его так же, как давно умершего родного сына.
Радунхагейду уважал желание наставника, тот был хорошим учителем и помог ему научиться как достичь того, что он хотел - убить всех виновных в смерти матери.

Так просто было видеть их портреты каждый день, тренируясь, изучая лица и готовясь однажды всех их убить. Всех до единого и Великий Магистр тамплиеров Хэйтем Кенуэй исключением не стал.
Ровно до момента их встречи, не той, на площади, когда Радунхагейду смотрел издалека и слушал тихую речь Ахиллеса, а когда отец застал его врасплох и приставил лезвие к горлу.
А потом не убил.

Хэйтему любопытно то, как сын охотится, как убивает, говоря что-то на своем языке, повторяя из раза в раз одно и то же. Точно так же, как повторял в разговорах “Ratonhnhaké:ton ióntiats, raké:ni.”

У Хэйтема нет семьи - не было, после той жуткой ночи, но тогда он был еще мальчишкой, а потом вырос и стал Великим Магистром. Сестра - она не в счет, она все еще верна идеалам братства, а он от них давно излечился.
У Хэйтема есть сын. И это любопытно вдвойне, видеть свое продолжение. Что-то между ними меняется с течением времени и это что-то Хэйтема беспокоит, но он еще не осознал до конца в чем именно было дело.

Бледнолицые невежественны - Радунхагейду говорит это отцу, который, прожив столько лет здесь, так и не попытался выучить немного слов на языке ганьягэха. Не пытается даже тогда, когда не может понять чего именно от него хочет “Коннор” когда повторяет одну из своих излюбленных фраз сразу после того, как Хэйтем окликает его по имени или обращается как-то иначе. Иначе - это сын или мальчик, пускай последнее и было уже применимо с натяжкой.
Отец в ответ называет их племя дикарями.

Они балансируют на лезвии ножа все то время, что проводят вместе. То сближаются, то отдаляются, каждый сомневаясь в правильности своих поступков и величине опасности в том, втором, для дел братства/ордена.
Хэйтем знает, что сын его слишком горд и упрям, а еще его кровь горячая - кипит будто, пусть тот и кажется обычно тихим и спокойным.
В тот раз кровь кипела слишком сильно и их пути окончательно разошлись, чтобы пересечься вновь один единственный раз.

Хэйтем любит когда все идет так, как он запланировал - встречи, события, чужие жизни. Только вот почему-то сын его из этой паутины пытается выбраться и даже успехи делает.
Возможно, потому что отец так и не дал ему имени? Вместо этого называл обезличенно “сын” или “мальчик”, повторял за наставником “Коннор” и ни разу не назвал тем именем, которое ему при рождении подарила мать, хотя бы чтобы проявить уважение к ее памяти.

Ахиллес был хорошим учителем. Ну а Хэйтем - Хэйтем был лучшим учителем. Потому что просто научить достигать цели. Сложнее научить делать то, чего всем сердцем не хочешь, но это необходимо.

Руки сомкнулись на шее - лезвие вошло в податливую плоть. Отец подарил ему жизнь дважды.

Хэйтем говорит, что гордится им. И что нужно было убить его раньше - в воздухе повисает несказанное “пока я еще мог”. Радунхагейду кажется, что Хэйтем передал ему умение делать то, чего не хочется полностью, всем сердцем, до самой последней капли, а сам в тот же миг лишился такого необходимого ему сейчас знания.
Прощай отец - вот что он отвечает вместо того, что сказать ему хочется. Верно, Хэйтем так и не изучил язык ганьягэха, но ведь он мог задать всего один вопрос и получить ответ.

Ratonhnhaké:ton ióntiats, raké:ni - меня зовут Радунхагейду, отец.

В семье Ландау один закон - отец. Это автократия, где не существует просьб - только приказы. Когда-то он был намного мягче (в сравнении с собой настоящим), а сейчас, с годами, его характер оставляет желать лучшего и мания контролировать все аспекты жизни домочадцев выглядит как маниакальность.
В семье Ландау один преступник - Сервал. Она пошла против воли отца, она разорвала свой личный порочный круг и теперь сама по себе, окруженная болью воспоминаний, последствиями выборов и возложенной на себя ответственностью за будущее Белобога. Она - вихрь, она - бунтарь, она слишком яркая, чтобы ее не замечать и не восхищаться, не тянуться и не идти следом.
В семье Ландау один солдат - Гепард. Он четко следует установленным правилам, позволяет загонять себя в рамки и следует тому пути, который ему приготовили: отец, Коколия, судьба - не потому что он этого хочет, а потому что все его существо стремится защитить сестер. Сервал - от Коколии, Рысь - от влияния отца и его виденья будущего для младшей дочери. И на плечах Гепарда пусть не небосвод, но жизни жителей Белобога в большинстве своем, каждый раз, когда он уходит во фрагментум.
В семье Ландау один истинно свободный - Рысь. Она наблюдает за другими и не повторяет их ошибок, принимает решения за себя сама, даже если они противоречат воле отца. Рысь - намного больше кошка, чем ее старшие сестра и брат, потому почти всегда гуляет сама по себе.

Рысь младшая, но так и не стала отрадой родителей, как дочь. Они не заменили Сервал на ребенка, который соответствовал бы их пониманию и виденью идеальной Ландау - очередное разочарование для них, очередная проблема для Гепарда, но он - щит.
Щит всегда прикроет, даже если в тебя летит бесконечность обвинений и упреков.

Гепард видит в ней отдушину и вспоминает маленькую девочку, которую он оставил одну дома, став Среброгривым Стражем, будто она оказалась не с родителями, а в клетке с хищниками.
Маленькая девочка росла и не напоминала ни его, ни Сервал - была другой, но так же упорно шла к своей цели - в сердце его поселилась надежда на то, что хотя бы одна Ландау будет однажды счастливой.

Рыси готовили жизнь доктора - посвященную своим пациентам, где-то в полевом лагере или госпитале Белобога. Она исправно училась до тех пор, пока не выпустилась из Академии, а потом изъявила желание стать исследователем. Семья была против. Гепард был против.
За стенами города опасно - так он считал, пока не пришло осознание, что еще опаснее быть близко к Коколии. Чем дальше от нее Рысь - тем спокойнее будет ему.

Гепард исправно посещает каждый концерт Механической Горячки, слушает песни Сервал, ее гитарное соло и клавиши - Рысь нашла себе место по вкусу, используя с пользой годы домашний занятий по игре на фортепиано.
Когда он видит их вместе на сцене, знает что все что он делает - не зря.

В семье Ландау всё довольно просто: если хочешь что-то сделать, то просто идешь и делаешь - переиначенные слова отца, обретшие совершенно иной смысл. Ей комфортно наедине с собой, горячим чаем и отблесками северного сияния.
А что будет дальше - только в ее руках.

О ворожеях известно не так уж и много, потому как они считаются довольно агрессивными и мало кто смог уйти из их когтей живым. Счастливчики те, кто смог себежать от погони или одолеть лесную ведьму в практически неравном бою, так как те быстры, коварны и бьют издали силой заклинаний столь разрушительной, что нужно обладать невероятной удачей и не менее невероятной защитой. Те, кому не повезло, навсегда исчезали в их хижинах, становясь главным блюдом, а после украшением для кривой плетени и кольев вокруг, становясь предупреждением для таких же беспечных.
Больше всего о ворожеях знают Изгои, живя с ними бок о бок, и это откровенно разрушает образ беспощадных, бездушных, кровожадных существ без капли человеческого за свой душой, давно уже отданной даэдра. Так может, не все, что мы знаем о них это правда? Как, впрочем, и неправда. На самом деле, у каждой ворожеи своя уникальная история, потому как не всегда ими становятся одни лишь старухи - молодые девушки или женщины по каким-то причинам убегают из дома и становятся теми, кто заставляет стыть в жилах путников и мирных жителей кровь.

Я зарекался пить с незнакомцами много раз, но обычно это они отключались первыми. В этот раз мне и Довакину не так повезло - Сэм нас развел как детей и вот, за всего-то одну ночь мы успели посетить многих ранее незнакомых нам людей в совершенно разных местах Скайрима, и мне даже не хочется знать как это произошло, потому что ответ будет прост - даэдрова его мать. Среди прочего, мы успели пообещать тебе свадьбу, семейную жизнь и любовь до самого ее конца. Ты почему-то согласилась, явно не заглянув в наши честные глаза при этом.
Дорогая, мы не можем быть вместе! Дело не в тебе, а во мне (и в Довакине) - я попросту недостоин тебя, столь утонченной и сведущей в тайных магических искусствах. Впрочем, еще мы были вусмерть пьяны и ничего про данные обещания не помним, но разве это должно омрачать наше с тобой расставание? Обещаем, ты навсегда останешься в нашем сердце как яркий пример незабываемой, сильной и властной женщины, чей образ я точно пронесу в памяти сквозь года и века своей, теперь уже бессмертной, жизни. Я обязательно тебе напишу и пришлю гонца! Обещаю выбрать самого симпатичного и упитанного.

Священник, бастард, император. Человек, на которого молились мы все, Клинки. Человек, который выбрал путь небожителя, бросив всех нас вместе с Империей. Человек, который всех нас спас. Я впервые увидела тебя в простом жреческом облачении, не зная еще ничего ни о тебе, ни о том, куда приведет судьба меня саму. Я прошла всю эту войну на чистой преданности тебе лично. А потом ты ушел. Наверное, так было надо.

Эй, Дороти, а помнишь мы с тобой воображали, будто попали в волшебную страну? Помнишь наших друзей, которых мы придумали, для нас двоих? Помнишь приключения, о которых мы друг другу рассказывали, делясь наивными детскими фантазиями? Помнишь то, насколько они отличались? Все эти истории, рассказанные где-то в укромном месте, где нас не найдут мои родители и не запрут меня на несколько бесконечно долгих дней за то, что я бездельничаю. Весь этот восторг, наш с тобой, все мечты.

Помнишь?

Я почти забыл.

Говорящие животные, монстры, волшебницы и колдуньи - они все только плод нашего воображения, ведь так? Не настоящие, это глупости, бесполезные мысли маленьких детей, коими мы и были. Нет, я вовсе не повторяю слова отца, я правда так думаю. В перерывах между тем, как перед глазами носки волшебных туфелек считают желтые кирпичи с каждым шагом. Сколько их всего было?
Я всегда сбивался со счета, если честно.

Ты была единственной, с кем я мог поделиться. Единственной, кто верил и понимал, потому что ты (такая же) мой лучший друг, поддерживающий меня во всех пустяках. И даже сейчас, спустя столько лет, ты все равно выбрала меня - отправилась на поиски после того как я бесследно исчез. Так же, как и мой отец до этого.
Ты ведь знаешь, почему он исчез, Дороти?

О, конечно же, ты знаешь.

Мои родители всегда были чрезмерно фанатичны в своей вере, карикатурно-религиозны, воспитывая меня не то что в жестких рамках - в испанском сапоге, только был этот сапог на все тело и перекрывал мне воздух полностью. Любая провинность - я отродье, любая осечка - я жалок и бесполезен. Любая попытка сблизиться с кем-то - взращивание гордыни и тщеславие.
За нами они следили наиболее пристально, особенно когда мы повзрослели, ведь были уверены, что мы можем начать жить “во грехе”. В чем-то они были даже правы, потому что с тобой рядом я действительно начинал жить, а не существовать. После смерти Тото это ощущалось как никогда остро.

Помнишь как она умерла? Укусила кормящую руку, защищая меня. Это было так странно, знаешь? В любом случае, если я когда-то и вернусь в тот дом, то лишь затем, чтобы навестить ее могилу. Ужасно скучаю по ней, Дороти. Вы как две половины меня. Были. Теперь осталась только одна - ты.

Почему я сбежал? О, ну, я просто испугался. Подумал, что твой дядя все равно меня видел и теперь в живых не оставит. Думаешь, не стоило? Какая теперь разница, я все равно сбежал и не могу сказать, что сильно жалею.
Но вот на мясо смотреть, пока что, все еще не могу. Когда в округе пропадали люди, никто и подумать не мог на вашу семью, да? А ведь мы родственники, хотя и дальние, но никто из нас до последнего не знал что на соседней ферме живут каннибалы.
Наверное, родители были правы и я отродье. Ведь меня больше волнует сам факт того, что мясо на столе было человеческим. Но абсолютно не волнует, что когда-то это мясо было моим отцом.

Кто я после этого?

Ты всегда была сильной и смелой, Дороти. Всегда заставляла меня идти вперед, если я сомневался. Сейчас я сомневаюсь, как раньше не сомневался ни разу. И мне очень нужна твоя помощь.

Ее руки всегда холодные, а взгляд уставший и изможденный. Шоко давно бросила курить, однако, оставаясь наедине сама с собой, в моменты тоски и гнетущей печали, она позволяет себе затянуться, наполняя легкие едким, ненавистным дымом. Он напоминает ей о молодости, о студенческих годах и собственной беспечности; он окутывает ее, застревая в волосах, и вязкие болезненные воспоминания вновь заставляют ее притронутся к бокалу. Алкоголь не решает проблемы, он лишь на время позволяет ей забыться, бережно приглушая душевную боль.

На людях она спокойная, сильная личность; ее печали скрыты под семью замками и лишь Сатору знает о каждой из них. Она так и не смогла абстрагироваться от потерь, не смогла пережить смерть Сугуру. Касаясь пальцами холодной стали резекторского стола, она вспоминает своих товарищей: сколько их было и сколько еще будет на этом ненавистном холодном металле. Взвалив на себя груз вины за все произошедшее, она нашла точки соприкосновения с Годжо; топить горечь и сожаление друг в друге – все что им осталось.

Секс без любви и обязательств как простая разрядка, чтобы пережить очередной долгий день. Он нашел свою отдушину в преподавании, она в затяжных рабочих сменах, все идет как идет, и никто никому ничего не должен. Раскуривая сигарету, она протягивает ее ему, а он, как и прежде, отмахивается, подбирая вещи с холодного кафельного пола; бездушный кабинет для вскрытия – они оба ненавидят это место, но именно здесь время словно останавливает свой ход.

«Я Тот, Кто к югу от Моей стены, повелитель богов, царь небесный, правитель обеих земель, творец душ, дарующий душам венцы, существенность и бытие, Я творец душ и жизнь их в руке Моей, когда Я желаю, Я творю и живут они, ибо Я творящее слово, которое на устах Моих и премудрость, которая в теле Моём, достоинство Моё в руках моих, Я — Господь».

[indent] Бог-демиург. Творец мира, бог мертвых, бог правды и порядка.
[indent] Супруг Сехмет, отец Нефертума.

[indent] Птах — единственный в своем роде бог. И не потому, что создатель мира. Он — единственный, кому под силу совладать с тяжелым нравом Сехмет. Тот, кого она в действительности уважает, и, что важно, до дрожи боится. Не из-за грубости, не потому что опасен, а оттого, что она знает, что никогда не будет полностью достойной стоять рядом с ним, не говоря о том, чтобы заслуживать ту любовь, что он готов отдавать.

[indent] Когда рядом, бесстрашная и неудержимая львица, практически у ног мужа стелится, ласку и одобрение выпрашивая. И брак этот был бы идеальным, не чувствуй Птах от нее этот страх, что никогда вызывать в богине не намеревался. Он позволяет ей сбегать, бесчинствовать, раздирать мелких божков и тварей мифических на клочки, развлекаться со смертными в угоду своей скуке, потому что понимает — она не создана для того, чтобы служить молчаливым, пусть и прекрасным, дополнением к кому-либо, ее удел — война, раздор, защита Египта и, как не странно, справедливость. Сехмет не под силу оставаться спокойной и мудрой дольше, чем то бывает необходимо. И она снова срывается, вымещая злобу и бессилие на ком-нибудь, где-то там, на другом краю света, подальше от того единственного, кто в самом деле способен дать ей все, чего она так хочет.

[indent] Быть далеко — тоже испытание. То самое, что не под силу уже ему. Обладать строптивицей, гася ее темперамент, лишь затем, чтобы поглотить пламя всецело — то, чего Птах желает. И все же сдерживается. Отпускает, догоняет, хватает, до хруста любимых костей сжимая и позволяя гулящей кошке в ни с чем не сравнимом спокойствии заснуть на своем плече, ведь знает — она рядом с ним может восстановить любые полученные раны, и только с ним не стесняется своей слабости, той, что никто не видит. А разве не этого он для нее хочет? А чего желает для себя?